Энтони Троллоп "Смотритель". Глава 1

Глава I. Госпиталь Хирама

Преподобный Септимус Хардинг уже несколько лет был приходским священником и проживал в соборном городе **, назовём его Барчестер. Назови мы его Велльс, или Солсбери, Эксетер, Херефорд, или Глостер, можно было бы предположить, что мы на кого-то намекаем, а так как эта история коснётся высокопоставленных церковных служителей предполагаемого города, нам бы не хотелось бросить подозрение на какое-то конкретное лицо. Давайте предположим, что Барчестер — тихий городок в Западной Англии, больше известный красотой своего собора и древностью памятников, чем коммерческим процветанием; что западная часть Барчестера – территория кафедрального собора, и что аристократия Барчестера — епископ, декан и каноники со своими женами и дочерьми.

В молодости мистер Хардинг обосновался в Барчестере. Прекрасный голос и вкус к церковной музыке определили место, на котором ему полагалось осуществить своё призвание, и в течение многих лет он исполнял простые, но невысокооплачиваемые обязанности младшего каноника. В сорок лет небольшой приход неподалёку от города добавил ему и хлопот, и доходов, а в пятьдесят лет он стал регентом церковного хора в соборе.

Мистер Хардинг женился рано и стал отцом двух дочерей. Старшая, Сьюзен, родилась вскоре после женитьбы, а младшая, Элеонор, спустя десять лет.

В то время, когда мы представляем его нашему читателю, он уже стал регентом церковного хора и жил в Барчестере со своей младшей дочерью, которой тогда было двадцать четыре года; будучи много лет вдовцом, и женив старшую дочь на сыне епископа незадолго до получения новой должности.

Злые языки Барчестера утверждали, что если бы не красота его дочери, мистер Хардинг оставался бы младшим каноником, но в этом, вероятно, злые языки традиционно ошибались; так как даже в качестве младшего каноника не было никого популярнее мистера Хардинга среди местной преподобной братии; а злые языки прежде, чем стали укорять мистера Хардинга за то, что епископ по дружбе сделал его регентом хора, активно обвиняли епископа в длительном пренебрежении своим другом мистером Хардингом. Как бы то ни было, Сьюзен Хардинг двенадцать лет назад вышла замуж за преподобного доктора Теофилуса Грантли, сына епископа, архидьякона Барчестера, и ректора Пламстедской епархии, а её отец спустя несколько месяцев стал регентом церковного хора Барчестерского собора, вопреки обыкновению приобретя службу в качестве подарка от епископа.

А теперь стоит объяснить некоторые особенные обстоятельства, связанные с должностью регента церковного хора. В 1434 году в Барчестере умер некий Джон Хирам, который разбогател в городе на торговле шерстью, и в своём завещании он оставил дом, в котором умер, и некоторые луга и территории возле города, всё ещё называемые Лугами Хирама, или Полями Хирама, на содержание двенадцати состарившихся чесальщиков шерсти, родившихся, выросших и проведших всю свою жизнь в Барчестере; он также указал в завещании, что для их проживания следует построить приют для престарелых, с подходящим жильём для смотрителя, который также будет получать определённую ежегодную сумму с рентных платежей вышеуказанных лугов и полей. Более того, он захотел, имея склонную к гармонии душу, чтобы регент соборного церковного хора становился также смотрителем странноприимного дома, при условии его одобрения епископом.

С тех пор до нашего времени эта богоугодное дело шло и процветало — по крайней мере, богоугодное дело шло, а имущество процветало. Уже не было в Барчестере никакого чесания шерсти; потому епископ, декан и смотритель, которые селили пожилых людей, обычно выбирали каких-либо своих нахлебников; состарившихся садовников, дряхлых могильщиков, восьмидесятилетних причетников, которые благодарно принимали удобное жилище и один шиллинг и четыре пенса в день, каковой была пенсия, на которую они имели право согласно завещанию Джона Хирама. Прежде, т.е. за пятьдесят лет до нынешнего времени, они получали шесть пенсов в день, а смотритель предоставлял им завтрак и ужин за своим столом, в соответствии с четким указанием в завещании Хирама: но по общему мнению это было неудобно, и не соответствовало желаниям ни смотрителя, ни жильцов приюта, и потому заменилось на ежедневные шиллинг и четыре пенса по согласию всех сторон, включая епископа и общество Барчестера. Таково было положение двенадцати старцев Хирама, когда мистера Хардинга назначили смотрителем; но хотя их можно считать удачливыми в их положении, скорее счастье улыбалось смотрителю. Луга и поля, на которых во времена Хирама косили сено и пасли коров, сейчас были застроены домиками; стоимость имущества постепенно росла из года в год и из века в век, и по оценкам тех, кто в этом разбирался, приносила теперь довольно значительный доход; а по оценкам тех, кто ничего в этом не понимал, увеличилась до сказочных размеров.

За имуществом присматривал один джентельмен в Барчестере, который также был управляющим владений епископа — человек, чьи отец и дед были управляющими епископов Барчестера, и фермерами на землях Джона Хирама. Чедвики заслужили почёт в Барчестере; они пользовались уважением у епископов, деканов, каноников и регентов церковного хора; их хоронили на территории собора; никогда они не были известны корыстью и жадностью, но всегда жили комфортно, содержали хороший дом и занимали высокое положение в барчестерском обществе. Нынешний мистер Чедвик был достойным отпрыском достойного древа, и жители лугов и полей, и жители епископских владений, были рады иметь дело с таким достойным и великодушным управляющим.

В течение многих-многих лет — по оставшимся записям сложно сказать скольких, возможно с тех самых времён, когда пожелания Хирама впервые были выполнены — поступления от собственности платились управляющим или фермером смотрителю, а он уже делил их между жильцами приюта; после чего оставшуюся сумму он платил себе, что и стало ему причитаться. Были времена, когда бедному смотрителю не доставалось ничего, кроме его жилья, так как луга заливало, а земли барчестерских полей были неплодородны; и в такие тяжелые времена смотритель с трудом мог выдавать ежедневное пособие своим двенадцати приживальцам. Но постепенно всё менялось; луга осушили, и на полях начали вырастать коттеджи, а смотрители вполне справедливо возместили себе минувшие чёрные дни. В тяжелые времена бедняки имели причитающееся им, и потому в лучшие времена не могли ожидать большего. Таким образом доход смотрителя вырос; живописный домик, приписанный к приюту, был расширен и приукрашен, а место стало одним из самых желанных среди тихих клирных синекур, связанных с нашей церковью. И теперь оно было всецело дарованным епископом, хотя декан и церковный капитул в прежние времена выступали против этого, они сообразили, что благоприятнее для общей репутации иметь богатого регента хора, назначаемого епископом, чем бедного, назначаемого ими самими. Жалованье регента хора Барчестера составляло восемьдесят фунтов в год. Доход, получаемый смотрителем госпиталя, составлял восемьсот фунтов, не считая стоимости дома. Роптание, весьма тихое роптание, слышалось в Барчестере — в самом деле незначительное и редкое — о том, что поступления от собственности Джона Хирама не распределялись справедливо; но нельзя сказать, что оно было достаточным, чтобы вызвать неудобство для кого-либо; но всё же об этом шептались, и мистер Хардинг знал об этом. Но таковой была его репутация в Барчестере, и настолько общепринятой была его популярность, что сам факт его назначения успокоил бы более смелые разговоры; но мистер Хардинг был щедрым, благоразумным человеком, и чувствуя, что эти перешёптывания могли иметь основания, он после своего назначения объявил о намерении добавить два пенса к скудному доходу каждого жильца, что составило шестьдесят два фунта одиннадцать шиллингов и четыре пенса, дополнительно уплачиваемых из его кармана. Поступив так, однако, он ясно и неоднократно обращал внимание жильцов приюта, что несмотря на своё обязательство, он не мог обещать за своих преемников, и два пенса можно считать только его подарком, а не платой из фонда. Однако, большинство жителей приюта было старше мистера Хардинга, и потому вполне уверено в сохранности своего дополнительного дохода.

Эта щедрость со стороны мистера Хардинга не была беспрепятственной. Мистер Чедвик мягко, но серьёзно отговаривал его; и его своенравный зять, архидьякон, единственный, перед кем мистер Хардинг испытывал трепет, безотлагательно, более того, рьяно воспротивился такой нецелесообразной поблажке; но смотритель заявил о своём намерении в госпитале до того, как архидьякон смог вмешаться, и дело было сделано.

Госпиталь Хирама, так называется приют, представляет собой довольно живописное здание, и показывает хороший вкус, которым были наделены церковные архитекторы тех дней. Он стоит на берегу небольшой речки, которая практически огибает соборную территорию, с одной стороны становясь границей города. Дорога в Лондон пересекает реку красивым одноарочным мостом, и глядя с этого моста, незнакомец увидит окна комнат старцев, каждая пара из которых разделена небольшой опорой. Широкая аллея, посыпанная гравием, проходит между зданием и рекой. Эту дорогу всё время подравнивают и обслуживают; а в конце дороги, под парапетом ближе к мосту, стоит большая видавшая виды скамья, на которой в тихую погоду можно заметить троих или четверых хирамских жильцов. За рядом опор, и дальше от моста, и также дальше от воды, которая внезапно здесь сворачивает, можно разглядеть прелестные эркерные окна дома мистера Хардинга, и его гладко подстриженную лужайку. Вход в госпиталь расположен со стороны лондонской дороги, и проходит через массивные ворота под тяжелой каменной аркой, лишней, как можно было бы подумать, в любое время для защиты двенадцати старцев, но подходящей для благовидности хирамской богадельни. Проходя через этот главный вход, никогда не закрываемый с шести утра до десяти вечера, и никому не открываемый после, если только вы не позвонили в огромный хитро повешенный средневековый колокол, который ни один непосвящённый незнакомец не смог бы найти, можно увидеть шесть дверей обителей жильцов, а за ними еле заметную железную решётку, через которую более счастливая часть Барчестерской элиты попадает в райское жильё мистера Хардинга.

Мистер Хардинг представляет собой мужчину невысокого роста, достигшего шестидесяти лет, что едва отразилось на его внешности; его волосы скорее седые, чем серые; его глаза очень добрые, но ясные и сияющие, хотя очки, которые он вертит в руке, когда они не водружены на его нос, показывают, что время возымело своё действие хотя бы на его зрение; его руки изысканно белы, а ладони и ступни невелики; он всегда носит чёрный сюртук, черные бриджи до колен, и чёрные ботинки, и вызывает некоторое возмущение среди слишком клерикальной братии своим чёрным шейным платком.

Даже самые верные поклонники не смогли бы назвать мистера Хардинга трудолюбивым человеком; условия жизни не призвали его быть таковым; и всё же его вряд ли можно назвать лентяем. Со времени его назначения регентом хора, он опубликовал, со всеми возможными добавлениями в виде кожаного переплёта, оформления и золотого тиснения, сборник древней церковной музыки, с надлежащими трактатами о Пёрселле, Кротче и Наресе. Он значительно улучшил хор Барчестера, ставшим под его командованием вровень с любым соборным хором Англии. Он исполнял больше обычных соборных обязанностей, и играл на виолончели ежедневно для той аудитории, которую мог собрать или, за неимением лучшего, для себя самого.

Нам стоит отметить другую особенность мистера Хардинга. Как мы уже ранее обозначили, его доход составлял восемьсот фунтов в год, а его семья состояла из одной дочери; и всё же он никогда не чувствовал себя свободным в денежном отношении. Переплёты и золотые тиснения «Церковной музыки Хардинга» стоили больше, чем кто-либо предполагал, за исключением автора, издателя и преподобного Теофилуса Грантли, который не позволял ни одной экстравагантности своего тестя остаться незамеченной. К тому же он был щедр со своей дочерью, для которой держал небольшой экипаж и пару пони. Он в самом деле был щедр ко всем, но в особенности к двенадцати жителям приюта, которые были предоставлены его заботам. Без сомнения с таким доходом мистер Хардинг должен был, как говорят, возвыситься над миром, но в любом случае не над архидьяконом Теофилусом Грантли, перед которым он всегда был более-менее в долгу, так как тот в некоторой степени предопределил материальное положение церковного регента.

Читать дальше...

© Перевод с англ. Саглык С.В., Канев, 2018.